На работе уже знают – если я надеваю большую черно-белую кофту с крупной надписью FUCK YOU на рукаве, это верная примета – сегодня у меня суд

Если уж говорить о весне и художественных произведениях, то один их моих любимейших диалогов (образец того, как надо писать о чувствах) вот этот:


- Эй, Оливер, а я тебе говорила, что люблю тебя? - спросила она.
- Нет, Джен.
- А почему же ты не спрашивал?
- Если честно, то я боялся.
- Ну, тогда спроси меня сейчас.
- Ты меня любишь, Дженни?
Она взглянула на меня.
- А ты как думаешь?
- Да. Пожалуй. Вероятно. Наверное, любишь. Я поцеловал ее в шею.
- Оливер?
- Да?
- Я тебя люблю не просто так... (О, Боже мой, в каком смысле?..)
- Я очень люблю тебя, Оливер.


P.S. Обожаю, обожаю эту вещь… Перечитываю ее во время каждой влюбленности…

запись создана: 28.11.2005 в 12:54

Сдала-таки родные тромбоциты. Со мной в комнате сидели одни мальчики – шесть сдающих и два медбрата. Ни разу еще не было такого явного кровного мужедоминирования…

вслед к предыдущей записи оттуда же хорошее:

В безнадёжных связях, на какие я раньше была мастерица, есть одно мгновение, ради которого и затевается всё.
После первых припадков лихорадочного секса, когда уже понятно, что это не случайная история на три раза, но ты ещё не готов как-то назвать тоскливую нежность, заполняющую до горла при расставании, - тогда. Смотришь, приподнимаясь на локте, и думаешь: «ну и что же мне теперь с тобой делать». Что мне теперь делать с этим лицом, замирающим под моими пальцами; с телом, на которое отзываюсь быстрей, чем успеваю это осознать; вообще со всем этим человеком, явившимся и занявшим место, которого и не было, - ты и не подозревал, что у тебя тут была пустота. А сейчас тут либо он, либо плещется и тянет прохладная и тяжелая рыба-нежность, рыба-пока-нелюбовь, рыба-не знаю-что.
В эти минуты наступает неосуществимая ясность: видишь, что как раньше теперь нельзя, и при этом – что перемен не будет. Ничего вы не поломаете, ничего не построите друг для друга, но к череде прежних прибавится ещё одно трудновыносимое «нельзя». Так нельзя, и так будет.
(Об этом есть у Чехова, и шпиц, утраченный к финалу, почему-то означал для меня, что «просто» уже не получится, проблема переросла размеры комнатной собачки.)
Когда это случается впервые, ко всему примешивается некоторое возбуждение – а вдруг? А вдруг мы сейчас как-нибудь удачно выпрыгнем, и все наши путы порвутся в тонких перетёртых местах, так, чтобы никому не стало особенно больно.
Позже, когда повзрослел и о многом уже знаешь точно, в момент ясности ко всему прочему добавляется лёгкое раздражение. Ну вот, опять я влип, опять увеличил список грехов и долженствований, и опять с этим нужно что-то делать - а начиналось так хорошо и мило.
И только совсем взрослым знакомо смирение, растворённое в печали, в измятой постели, в подрагивающих плечах. Да, это случилось со мной, ещё одна неправильность в запланированном течении событий, ещё рывок, нарушение прямой линии, но сколько зубцы худо-бедно скачут в кардиограмме, столько ты и жив. И чувствовать сейчас конечность нашего с тобой общего времени, часов, торопящихся «по злобе’», невозможность всё сохранить, как было, и невозможность ничего изменить, - это не беда с нами, а тоже такая жизнь.

В субботу ехала в Купавну в маршрутке. Сначала мне стало жарко, и я вынула руки из рукавов. Потом сняла шарф. Стало дуть и я снова надела шарф. Но сняла шапку. Потом меня начало тошнить, и я долго искала пакетик в сумке. Нашла. Но к тому времени тошнить уже перестало. Я нашла удобное положение, когда не тошнит – продев одну руку в ручку впередистоящего кресла сверху, а другую снизу, я сцепила их в замочек, положила на них подбородок, и постаралась зафиксировать голову, чтобы не мотало взад-вперед при каждом торможении (которые шофер делал три-четыре раза в минуту). Все это время сидящая рядом девочка терпеливо сносила все мои телодвижения, приняв, видимо, за беременную (в моем размахаистом плаще это несложно).
На подъезде к Купавне я стала искать рукава в плаще, и совсем забыла держать голову прямо. В результате меня все-таки стошнило в пакетик. После чего я скрестила руки на животе и покрутила большими пальцами для большего сходства с беременной. Ну на фиг эти маршрутки, лучше в следующий раз на автобусе.

***
В связи с переменой верхней одежды на более теплую пришлось поменять сумку с большой и вместительной на маленькую типа элегантную. В эту типа элегантную ничего не лезет, но с утра мне удалось впихнуть в нее ключи, паспорт, кошелек, свежую газету, две бутылки активии, два сваренных вкрутую яйца, фотоаппарат, два телефона и еще один сложенный вчетверо документ. Собравшись в обед съесть те самые два яйца, я обнаружила, что по ошибке взяла из холодильника два СЫРЫХ яйца. То есть я шла с элегантной сумочкой размером чуть больше котенка, набитой под завязку, и с двумя сырыми яйцами внутри. Если с таким набором и не выиграть конкурс на самое нетривиальное содержимое сумочки, то в четверть финала точно выйти можно.

***
И, наконец, кульминация недели. Так как мы теперь без машины, а переезд в самом разгаре, вчера возвращались с дачи в город нагруженными донельзя. В одной руке я несла большую спортивную сумку метр на метр, набитую посудой и всякими ништячками, в другой – огромную мягкую сумку типа челночной, в которую было утрамбовано килограмм десять всяких тряпок, включая комплект постельного белья и подушку. Мы с ежиком как раз сходили с последней ступеньки станции «Партизанская», когда к платформе причалил поезд. Поднажав, мы с размаху влетели в первую дверь первого вагона, я смачно плюхнула обе тяжеленные сумки на пол, и тут ежик, у которого в руках было две сумочки поменьше и плюшевая собачка на поводке, звонким голосом объявил на весь вагон:
- ПИВО, ЧИПСЫ, КАЛЬМАРЫ!!!
Я всхрюкнула, уткнулась в угол около кабины машиниста, и все четыре станции рыдала, давясь истеричным смехом. Достойная смена растет.

Когда пару недель назад в восемь утра я сдавала отпечатки пальцев, прямо посреди процесса вбежал возбужденный милиционерчик с криками: «Лужкова сняли, вы знаете, Лужкова сняли…» Сегодня в обед я сидела под дверью заведующей детской поликлиники, когда мимо меня в экстазе пробежала медсестра с воплями: «Идите скорей смотреть телевизор, там Банк Москвы арестовывают…»
Похоже, известия обо всех глобальных московских катаклизмах мне суждено узнавать исключительно в московских же богоугодных гос.учреждениях. Следующее из них на очереди – Замоскворецкий суд 26 октября. Что же будет, что же будет?

Погасила первый кредит, в ВТБ-24. Осталось еще три и долг папику...

У нас за окном горит минфин. Или что-то типа того. Может, Кремль. В дыму не видно. Небось, Лужков со спичками баловался.

вот этот шедевр с ру_авто нужно сохранить для потомков:

Силен, величав и могуч был припаркованный смарт
Рисованный мышью борт, крутой и сноровистый нрав
Внутри дорогое убранство, чудесное детское кресло
Позарились на дорогое, на смарта великое тело!

Грабители, воры, убийцы! Отняли чудесную бричку...
Разворотили проводку, толкали, пинали, тянули
И не найдя чем нагадить, украли, украли родное!
Чудесное детское кресло! Потеряно безвозвратно...