А тут мы с ним остались одни в доме на все выходные, в компании весело жужжащего пылесоса и собачки на крыльце. И под конец я уже совсем к нему привыкла и даже, можно сказать, полюбила. Это стокгольмский синдром наоборот. При синдроме начинают испытывать симпатию к тому, от кого ты зависишь. А тут рано или поздно начинаешь испытывать симпатию к тому, кто оказался от тебя зависим, хоть бы он и был страшненьким котом.
Он приходил ко мне спать ночью, а днем опасливо выходил на улицу, пока мы с Дорой в обнимку сидели на крыльце, и выразительно смотрел в глаза: «Ты ее держи крепче, пока я тут мимо пройду. Мало ли что ей взбредет в голову…» И проходил в полуметре от Доры. Совсем страх потерял. Приходил в мою комнату посидеть на окне, чтобы мне было не скучно. Мурлыкал.
Наши с ним выходные прошли, как в том анекдоте: «Мой вечер полон приключений. Вот только что я лежал на левом боку, как вдруг ОПА! – и уже на правом…»
А в субботу уже весь кагал возвращается с Дона. Опять дым коромыслом. Прощай, тихая жизнь.