Читаю комментарии про вчерашний демарш Патлаха, больше всего вот этот понравился:
- Его можно было бы выпускать на сцену в паузах между номерами...

Странно, что вот вчера в дайри выложили финансовый отчет за февраль, из которого явствует, что жить @дневничкам остается два с половиной месяца, а потом по миру пойдем. И в ленте последних записей нет криков и стенаний, заламывания колен и вырывания зубов. Мы перешли к стадии смирения, вероятно.

Я тоже, я тоже хочу написать пять начал из пяти разных книг. Не то чтобы это были самые незаменимые книги в моей жизни, но все-таки... Здесь есть одна детская, одна романтическая, одна ужастик и еще пара книг-про-общечеловеческие-ценности. Но все пять стоят того, чтобы быть прочитанными. Хотя пятую вполне можно и не читать тем, кто не любит Кинга, допустим. Она такая... полная кровищи.

1. Это прямо про меня на удаленке.
Дядюшка Ау, он же господин Ау, открыл глаза. Но тотчас же закрыл их, как только увидел, что вовсю светит солнце. Он поплотнее завернул себя в одеяло и удобнее уложил себя на подушке. Ему не надо было спешить в детский сад, в школу или на завод. Он жил в лесу и вставал, когда хотел.
– А-аах! У-уух! – произнес он и захрапел, затарахтел во сне как тарахтело бы метро в городе Хельсинки, если бы оно там было.
Пока он тарахтел, сгустились сумерки.
"Приехали, – решил дядюшка Ау. – Пора вставать".
У него не было горячего желания немедленно вылезти из постели. Но его ждали дела.

2. Что можно сказать о двадцатипятилетней девушке, которая умерла? Что она была красивой. И умной. Что любила Моцарта и Баха. И "Битлз". И меня. Однажды, когда она окончательно замучила меня, рассказывая о своих музыкальных привязанностях, я спросил: "Ну и кто за кем?" - "По алфавиту",- смеясь, ответила она. Я тоже улыбнулся. Тогда. Но теперь сижу и думаю: ведь если в этот список вставить мое имя, то я всего-навсего плетусь в хвосте у Моцарта, а вот если фамилию - тогда мне удается втиснуться между Бахом и "Битлз". Но в любом случае я не первый, и это, неизвестно почему, чертовски угнетает меня. С самого детства я привык во всем быть первым. Впрочем, это у нас фамильное.

3. Бум-бум
Вьетнам, моя давняя любовь. Ни днем, ни ночью — я никогда не переставал любить тебя.
— Дельта один-девять, вас вызывает патруль «Альфа». Мы находимся на северо-восточном склоне высоты семь-ноль-пять и нас обстреливают. Повторяю: нас обстреливают. Нам нужна поддержка с воздуха и, черт, как можно быстрее. Как поняли? Прием.
В наушниках только треск.
— Патруль «Альфа», повторяю: это патруль «Альфа». Мы под обстрелом. Нам требуется поддержка с воздуха. Как поняли? Мы под обстрелом, как поняли? По нам ведут… Мина летит, мина!
Бум-бум.
— Санитара сюда!
Кислота, льющаяся сверху в дельту Меконга; марихуана через дуло винтовки, полет на вертолете, оглушающий рев оперной музыки, следы трассирующих пуль, рисовые поля и запах напалма ранним утром.
Это было давно.
Да, хоть и иду я долиною смерти, не убоюсь я зла, ибо меня зовут Ричард. Я родился в 74-м.

4. Незадолго до того, как моему брату Джиму исполнилось тринадцать, у него была сломана рука. Когда рука зажила и Джим перестал бояться, что не сможет играть в футбол, он её почти не стеснялся. Левая рука стала немного короче правой; когда Джим стоял или ходил, ладонь была повёрнута к боку ребром. Но ему это было всё равно — лишь бы не мешало бегать и гонять мяч.
Через несколько лет, когда всё это было уже дело прошлое, мы иной раз спорили о событиях, которые к этому привели. Я говорила: всё пошло от Юэлов, но Джим — а он на четыре года старше меня — уверял, что всё началось гораздо раньше. Началось с того лета, когда к нам приехал Дилл.

5. Старая Центральная Школа стояла непоколебимо и упрямо, храня свои тайны и свое безмолвие. Меловая пыль сорока восьми лет кружилась в редких проблесках солнечного света, и воспоминания о тех, кто ушел за более, чем восемь десятилетий, витали над темными лестницами и полами, окрашивая застоявшийся воздух махагоновым запахом гробов. Стены Старого Централа были столь толстыми, что, казалось, поглощали все звуки, а свет, лившийся сквозь высокие старинные окна с искривленными от времени и собственной тяжести стеклами, имел легкий оттенок сепии. Время в Старом Централе текло, если оно текло вообще, медленно. Гулкое эхо шагов плыло вдоль коридоров и парило над лестницами, но звук его был странно приглушен и никак не совпадал с движением в полумраке.

Последний раз на тренировку ходила 7 января, в Рождество, растянула спину и благополучно тупила полтора месяца дома, выходя раз в неделю в магазин за едой. Три килограмма наела за полтора месяца. Матерь божья. Пойду завтра первый раз потренируюсь. Весна на пороге, не хочу, чтобы ласковый ветерок обвевал мой свисающий жирок. Да еще, может, и на работу заставят с марта выходить, а я в дверь не пролезаю. Хотя лучше бы не заставили. Ну хотя бы с середины марта. Я как раз пару килограмм успею сбросить, если не буду филонить.

Песня Доры "Втюрилась", которая сейчас попала во всякие хит-парады, напоминает раннюю Земфиру. Это же сравнение применяли к Монеточке и Гречке, но они мне никогда не казались похожими на Земфиру почему-то. А эта песня кажется. Надо будет еще что-нибудь скачать, проверить, подтвердятся ли ощущения.

Пишет  Айара:

Принцессы двадцать первого века

Принцессы двадцать первого века
запирают себя в башнях сами.
Туда не проникнуть ни принцу,
ни даже большому огру.
Стена из амбиций, страхов,
иллюзий, фобий
не поддается гранатам или ракете.
Принцессы двадцать первого века
хотят летать на ручных драконах.
Ходят в кроссовках, джинсах,
спортивных майках,
но с улыбкой выстоят весь прием
в самых жестких и тесных туфлях.
Принцессы двадцать первого века
всё чаще обходятся без плеча:
цепляют картины, часы и полки.
Умеют собирать стеллажи,
раз в год устраивают распродажи.
Ждут, кому же достанет сил
одним ударом разрушить башню.
Отсутствие принца
заедают фильмами про любовь,
сериалами, книгами,
чем-то сладким.
Курят в окно,
Пьют кофе и крепкий чай,
По пятницам — ром,
текилу, самбуку, виски.
Злословят на тему брака,
старости и котов.
На прохожих глядят так,
будто мир уже покорен,
и зажат крепко между ладоней.
Принцессы двадцать первого века
привыкли обитать в башнях.
По вечерам читать.
Браковать принцев.
И ждать... дракона?

© Ardent Rain

URL записи

Прочитала большое интервью с врачом, где описывалось, что такое пост-ковид и лонг-ковид. Лонг - это как раз когда человек давно вылечился и ничего не чувствует вроде как, а вирус в организме есть.
И еще мне понравилась цитата - мы работали в Индии, где весной и летом был очень жесткий локдаун, а сейчас ситуация потихоньку нормализуется, открыты магазины, рестораны, и даже разрешили небольшие свадьбы (до 3000 человек).

...публицист Дмитрий Соколов-Митрич написал в социальных сетях: «Скажешь что-нибудь в поддержку Навального — от одних люлей получишь, друзей потеряешь. Скажешь что-нибудь против Навального — от других люлей получишь, тоже друзей потеряешь. Скажешь что-нибудь взвешенное — и от тех, и от других люлей получишь, еще больше друзей потеряешь. И вот друзья уже пишут в личку — ну чего молчишь, почему не высказываешься? В такое время молчать — хуже предательства. Говори уже что-нибудь, а то сейчас прямо здесь люлей получишь. Вот это и есть она — настоящая цензура».

На плазму, кстати, меня не взяли из-за приема L-тироксина. Это противопоказание, оказывается. Кто бы мог подумать. Мне даже в голову не пришло.

В этот раз антитела быстро пришли, мы в пятницу вечером сдали кровь, а в выходные уже выложили результат. Я обескуражена. У меня в конце ноября было 23 и 36, а сейчас 11 и 83. Необъяснимы обе цифры - как может быть активная фаза, если я болела в начале ноября, а всю зиму скакала как лось. И почему пост-болезненные антитела не уменьшаются, а растут. Думаю, на прививку теперь уже точно не пойду.
С утра смс-ка пумкнула - приходите, пожалуйста, на сдачу плазмы, у вас много антител (в прошлый раз такой смс-ки не было). Я так понимаю, их совсем не смущает первая цифра, которая, вроде как, должна символизировать, что у меня сейчас еще до сих пор период болезни. Или со временем и набранной статистикой они уже пришли к выводу, что первая цифра все-таки показывает не только то, что болезнь в активной фазе, но и что-нибудь еще другое.