Сижу сейчас на работе и мечтательно вздыхаю: - Вот бы сейчас было 4 марта… - Какого года? – интересуется Миша. - Этого. Но лучше бы, конечно, 89-го. Но это менее вероятно. - А… Ну да. 4 марта этого года гораздо более вероятней, это да…
Когда я бреду в десятом часу с тренировки по Бульварному кольцу, меееедленно переставляя ноги, вокруг деревья в разноцветных веревочках, машины, песни-пляски, клюква в сахаре, а у меня в ушах наушники и на шапку поверх еще натянут капюшон, я вообще вне реальности в такие моменты, так вот самым аутентичным треком в плейере, если вдруг выпадет по рандомайзу за эти полчаса, становится Янка: продрогшее тело, пропитые мысли, непослушные ноги - это снова запой. я бреду по дороге, в грязи по колено, я пытаюсь запомнить, что мне нужно домой. Нам еще год назад Алик говорил: «Если вы после тренировки идете такие счастливые, вам хочется летать, петь и веселиться, то это херня у вас была, а не тренировка. Вы оттуда выползать должны и радоваться, что выжили». И еще на пути домой я считаю добрым знаком, когда выпадает: «Но ледники растают… ледники растают!!!» Патамушта от этой песни тоже немножко хочется застрелиться.
Ежик озаботился выбором будущей профессии. В зависимости от ВУЗа нужно со следующего года уже выбирать специализацию. При этом на базе нашей школы ведут подготовку абитуриентов МАРХИ и Щукинское училище, но у ежика как назло нет склонности ни к архитектуре, ни к театральному искусству. В итоге диапазон рассматриваемых ВУЗов весьма широк - от всего спектра факультетов РУДН или, скажем, факультета журналистики МГУ до сценарного отделения ВГИК (патамушта в загашниках ежика есть фанфик про то, как зомби съели физрука, не уверена, зачтут ли это при поступлении как творческое задание). Еще новая жена ежикового папочки работает в учебной части академии им.Плеханова, так что, может, у ежика там был бы блат. Но экономика ежика совсем не вдохновляет (а и действительно, кого в 14 лет может воодушевить мысль об экономике?). Я бы проголосовала за Бауманку, тем более у ежика учились там оба родителя, а сам он появился на свет в роддоме им.Баумана в Бауманском районе. Но технические науки ежика тоже не прельщают. Прельщает его только русский, литература и иностранные языки, но я убеждаю ребеночка, что филологи в наше время питаются одной гречкой. Хуже, наверное, только философам. В медицину не хочет, в юридический не хочет. Даже в ветеринарный уже не хочет, хотя пару лет назад еще были такие мечты.
P.S. Я еще предлагала пойти по стопам дедушки в пожарные. Но понимания тоже не встретила.
Чой-то у меня такая апатия ко всему, что я уже неделю не хожу на тренировки. И сегодня не пойду. И завтра. В среду, быть может. Со мной такого за последние полтора года ни разу не бывало, и как-то меня это пугает. Надеюсь, скоро пройдет. Как-то я сама себе сильно не нравлюсь в таком состоянии. Причем, я даже не могу точно понять причину всего этого. То ли из-за того, что Женя уехал на две недели. То ли из-за того, что в прошлое воскресенье я сильно сорвала спину и три дня ходила, как старушка с клюкой, только без клюки. То ли из-за того, что я послала СК запрос на добавление в друзья вКонтакте, а он меня так и не добавил. То ли из-за козла Малинина. То ли после того, как мне в Избранном попался пост:
Человек человеку — не друг, не волк, а всего лишь проекция на сетчатке глаза и тень на внутреннем мирке. И в лучшем случае «я тебя люблю» означает «я люблю следы, которые ты оставляешь в моей жизни». Не тебя. Следы. (В худшем — «клевые я на тебе следы оставляю, правда?»)
То ли все это в совокупности, плюс пережить февраль. И вроде жив и здоров, и вроде жить-не тужить… Все это уже кто-то до нас переживал. Надеюсь, пройдет.
Океан, в котором я тону Наша беспомощность - это не хорошо и не плохо. Неумение делать что-то не является позором, и не является поводом для гордости.
Слабость - это реальность. Реальность, которая требует принятия.
Сначала принятия нашей стаи, нашей семьи, нашего социума. Стаи. Дружелюбного окружения. Которое должно быть в состоянии вынести тот факт, что кому-то из членов не удается что-то сделать. Который не умеет и не понимает что-то. Не умеет и не понимает не потому, что он сломан, испорчен или отвратителен, а потому что не научился.
И потом то же отношение врастает и в самого человека. Он приучается к тому, что тому, что он не умеет, он может научиться. То, что он не понимает, он может понять. И если он сам захочет, поставит себе цель и будет двигаться к ней, то он овладеет новыми навыками, усвоит новые знания, станет умнее, сильнее, лучше. А если не захочет, это будет его выбором.
Но чаще случается не так. А как? Чаще всего люди застревают в океане стыда за то, что они неправильные, сломанные, ненормальные. За то, что они что-то не знают и не умеют. В безбрежном океане без дна, в котором они, словно утопающие, барахтаются на поверхности, хватая ртом воздух. Они не могут увидеть и понять простой, нейтральный факт о том, что их способности ограничены. Этот факт в их сознании разливается черным океаном, затапливает их с головой.
Они не могут сказать себе "Я не могу сейчас. Но могу научиться." Они не могут сказать себе "Я не мог этого знать заранее, потому что не понимал. Теперь понимаю".
То, что превращает факт в черный океан - это отвержение, внутренний эквивалент которого - стыд. Стыд и отвержение - один и тот же процесс, только отвержение идет из окружения, а стыд - изнутри. Осознание ребенком того, что за ошибку, неумение, неспособность, за слабость и несамостоятельность его будут ненавидеть, уничтожать, укорять - отвергать, словом, любыми способами - это и есть океан.
И во взрослом возрасте он продолжает тонуть в этом океане. Что-то он поддерживает сам, где-то стыд подпитывает среда, а он... он не справляется. Не знает направления, завяз в своей травме, в своем дегтярно-черном и густом море стыда.
Чтобы справиться со стыдом, нужна внутренняя фигура Родителя. Сильного, бесстрашного, мудрого Родителя. Который не боится ничего из того, что носит внутри Ребенок. Который готов раз за разом вставать на защиту ребенка, даже если он не знает, что делать. Который готов повторять ребенку раз за разом "Я с тобой. Я на твоей стороне. Я помогу тебе. Я готов встретиться со всем, что тебя пугает, и сразиться с этим". Повторять тогда, когда ребенку плохо и страшно, когда он исчезает, когда он злится, когда ему стыдно, словом, всякий раз, когда Ребенку требуется помощь.
Который всегда готов напомнить Ребенку о том, что даже если мир вокруг страшен, если вокруг опасные люди, если все валится из рук и мир летит в пропасть о самой важной вещи: "Что бы ни случилось, я у себя есть."
Который мудро и открыто глядит на реальность. Который готов восставать против внутренней демонической фигуры, шепчущей "Ты отвратителен. Ты ничтожен". Который раз за разом готов протягивать Ребенку руку, вытаскивая его из океана стыда. Который готов повторять (сначала не очень громко, но всегда очень искренне): "В том, что ты ошибся, нет ничего страшного. Ты хорош. Ты имеешь право хотеть то, что ты хочешь. Твои желания не отвратительны, а тот, кто внушает тебе это - гнусный лжец. Твой стыд - это слепок твоего опыта, когда тебя отвергали, а не реальность. Твой стыд не отражает реальность." А потом: "Давай посмотрим, чего ты хочешь. Давай посмотрим, что ты можешь сделать. Давай посмотрим, какие у тебя желания. Давай посмотрим, как сделать то, что ты хочешь сделать".
Сначала очень страшно. Голос Родителя слаб и пропадает, а желания кажутся невыполнимыми. Да что там, они больше похожи на россыпь недозрелых лесных орехов, полусгнивших и запыленных. Ни удовольствия, ни вкуса. Но путь - только такой. Спасать себя, слушать себя, стремиться выразить себя.
Потом будет еще настоящее, полноценное встраивание в социум как полноправного члена, с эмпатией и взаимным уважением. Но тссс, до этого еще нужно мотивацию дорастить. Сначала - открыть в себе себя.
Наверное, поэтому у меня вызывают внутренние (иногда и внешние, но хорошосдерживаемые) рыдания женины восклицания типа "Не тупите. Думайте сами, я за вас думать не буду" или, когда мы уже все готовы лечь и умереть - "Я вам сопли утирать не собираюсь". Это во мне как раз говорит "Осознание ребенком того, что за ошибку, неумение, неспособность, за слабость и несамостоятельность его будут ненавидеть, уничтожать, укорять - отвергать, словом, любыми способами". Наверное, мой родитель еще не такой сильный. Я все еще пытаюсь вовне найти того, "Который готов повторять (сначала не очень громко, но всегда очень искренне): "В том, что ты ошибся, нет ничего страшного. Ты хорош. Ты имеешь право хотеть то, что ты хочешь. Твой стыд - это слепок твоего опыта, когда тебя отвергали, а не реальность. Твой стыд не отражает реальность." А нужно внутри искать. Никто ни за кем ни придет.
В субботу два занятия вел Банзай, и по ходу дела он пытался вселять в нас всякие глубокие мысли. Не очень-то у него получалось, но не суть. Вот он, к примеру, говорил: - У вас в груди, вот тут, должен сидеть зверь и рваться наружу. И когда вы это ощутите, вы затанцуете.
А у меня-то в груди сидит вот такой хомячок. И вяло машет лапкой: "Брось, ты не толстая..." Страшно подумать, если он вдруг доест морковку и начнет куда-то рваться.
Прекрасный образец для домашнего задания по неопределенной форме глагола. Подчеркните нужное. Хотя да, это же было совещание по финансовой грамотности, а не по какой-нибудь там еще.
Или вот еще в моей голове картинка - дети Путина водят вокруг него хоровод и весело поют: "Папа может, папа может все, что угодно..." Не знаю, откуда это. Надвигающаяся деменция, вероятно.
Мне надо больше терпимости. Больше. Я понимаю, что когда я кого-то хочу убить по работе, это неправильно. Или сжечь. Терпимости больше. И огнетушитель. Мне сегодня один из моих не знаю какой термин употребить -визави?- написал: поражен грубостью письма. Мы с Вами практически не общались, но я каким-то образом сумел вызвать у Вас такое сильное негативное личностное отношение к себе. ... если Вас интересует мое мнение, то я отныне перестал считать Вас порядочным, воспитанным человеком, да еще работающим в банке.
а мне вот хочется огреть его лопатой по голове, не насмерть, но хорошенько так. Терпимости мне, боже! И торт.
У нас Шурик занимается брейком, и когда летом он идет по садовому товариществу, а навстречу ему выходит из-за угла стайка юных щебечущих девиц в дразнящих сарафанчиках, то Шурик вдруг встает на голову и начинает выделывать ногами всякие брейкдансовские кунштюки. Типа вот ему внезапно захотелось. Девочки хихикают, млеют и украдкой пихают друг друга локтем. Я это вспомнила, когда в воскресенье тридцатилетний бородатый Женя стоял посреди зала на голове и энергично махал ногами, а вокруг точно так же млела и хихикала стайка двадцатипятилетних девиц. Наверное, в мужчинах это заложено генетически. Хоть тебе десять лет, хоть сорок. Иногда вдруг внезапно тянет встать на голову.
Подумала, что что-то давненько я не была в театре, решила посмотреть, что сейчас идет в МХТ с Чурсиным. А Чурсина-то уже и нет в списке труппы. Матерь божья, куда же он делся? Ушел в сериалы?
Стив говорит, что смысл - это не то, что рождается в процессе танца, не то, что может случиться с тобой, если ты будешь идеальным, а то, что ты приносишь с собой, то, что ты собираешь, обращаясь к своей памяти и своему воображению. Стив говорит (и показывает), что в танце с другим человеком надо оставаться собой - откликаться на то, что предлагают, да, но не превращать танец в бесконечность откликов, сохранять себя, не копировать другого. (It's challenging, говорит Стив. Лично мне задача кажется непосильной.) Сравнивая танец со стихами, Стив снова и снова говорит о знаках препинания, пока не начинает казаться, что самое главное в танце - это паузы. ... Мы лежим на полу не двигаясь, и он рассказывает нам, что в этот самый момент в нас все продолжает двигаться, и мы можем почувствовать эти движения: самое крупное - дыхание, потом, уменьшаясь, сердцебиение, токи крови, движение пищи по пищеводу (справедливо, если ели хоть что-то за последние двадцать четыре часа), рост волос и ногтей, движение клеток, движение мыслей, образов, воспоминаний. - Из суммы всех этих движений рождается танец. ... Когда ты с партнером, важно и то, что происходит в том твоем мире, который не обращен к партнеру.
Стив не говорит, а показывает: движение должно идти от смысла, от понимания, а не от тела, не в заученной последовательности движений. ("Let's steal our dance back.") Стив показывает: если он танцует только телом, без понимания и смысла, он теряет равновесие и забывает движения. Но если он танцует смысл, нет движений, которые он может забыть. Стив показывает: должна быть связь с чем-то высшим, напряженным, от которой и ты становишься как струна ("stay awake"); он хлопает себя по шее сзади, показывая, где именно он связан ("вы можете не понимать этого головой, но здесь - здесь вы все понимаете"). Стив показывает: обыкновенные движения ничуть не хуже необыкновенных, ему не нужны антраша и плие. (Стив показывает: глупо считать, что сложность движения автоматически украшает танец. Если ты пишешь стихотворение, оно не станет лучше от того, что в нем будут только самые длинные и умные слова.) И обязательно паузы.
Стив говорит: не танцуйте под музыку ("this is the lowest form of dance" - и Стив показывает кису на пятачке танцпола, полуоткрытый рот, ых-ых бедром), танцуйте с музыкой, с ее инструментами и ее паузами, с ее смыслами, реагируйте на нее, как на партнера, как на колонны в помещении, но не становитесь зависимыми от нее.
Ступеньки: action - reaction - interaction [действие - отклик - взаимодействие]. (Пассивность - это форма реакции, ты только адаптируешься, но ничего не добавляешь от себя.)
Стив учит разнице "с музыкой"/"под музыку": ставит металл и говорит, что самое очевидное решение - это начать трясти под него хаером или понестись безумными скачками. Но тогда получается, что музыка становится хозяйкой, приказывает, что делать. Можно искусственно замедлиться, пойти музыке наперекор, а можно обыгрывать ее не скоростью, а характером движения. Делать балетные махи, но так, чтобы в них слышался гроул. Стив очень настойчиво требует, чтобы движение не было нейтральным, нейтральное скучно, ни о чем.
Стив показывает - даже не знаю, как это описать, - что у каждого человека есть собственное пространство и что каждый человек чувствует, когда пересекают его границы. При определенной чувствительности можно танцевать на расстоянии друг от друга, но в контакте, потому что, когда ты пытаешься покинуть границу, другой человек следует за тобой - "не уходи" - и удерживает тебя в ней. Показывает, как увеличится напряжение, если сжимать расстояние; показывает, что можно играть расстоянием и напряжением и что это один из источников юмора и флирта.
(Когда начинается контактная импровизация, я больше всего хочу куда-нибудь деться с этой подводной лодки, потому что от такого количества контакта мне душно. По-моему, это уже секс, причем один человек ухитряется создать ощущение, что я в постели с восемью.)
Про наблюдение за наблюдателями: Стив рассказывает, что почти на каждой свадьбе есть позорно упившийся дядюшка, которому кажется, что он потрясающе танцует и вообще сексуален, как секс на четырех ногах, но все остальное человечество смотрит на него и с размаху накрывается фейспалмом. Трезвые мы, начиная танцевать, помним про дядюшку и окружаем себя пузырем: на других не смотрим, посылая сигнал, что и на нас смотреть не ок. На самом деле вроде как негласно считается, что если человек танцует, то он разрешает на себя смотреть, так что смотреть все равно будут. Поэт должен позволить себе быть видимым и должен смотреть сам, чтобы включить то, что он видит, в свой танец. Есть разница между движениями человека, который знает, что на него смотрят, и приглашает смотреть на себя, и человеком в своем пузыре: второй нейтрален, безвкусен.
Еще про наблюдение: Стив говорит, что большинство творцов могут увидеть свое творение с той же перспективы, что и зритель, кроме танцора, - танцор движется вслепую и может полагаться только на чужую реакцию. (Можно, конечно, танцевать с зеркалом, но это, скорее, должно быть средством лечения в том случае, если реакция зрителей и партнеров не совпадает с тем, что мы планировали.) В итоге мы сами должны быть для себя заинтересованным зрителем, сами должны упиваться своим движением, сами должны ждать, что будет потом.
Про гиганта и сыр: Стив показывал, что у танца должна быть композиция, что после протанцованной фразы надо останавливаться, оценивать протанцованное и развивать движение - показывал, что может быть множество выходов из одного.
Про "kick the dog, Steve!": Стив рассказывал, что больше всего удовольствия от танца получают те, кто танцует, понимая смысл каждого своего движения, - и что у него была преподавательница в классе танцев, которая как раз все объясняла: теперь вы раскрываетесь, как цветы, - раскрывайся, как цветок, Стив! - теперь вы пинаете собачек, - пинай собачку, Стив!
Стив говорит, что самая простая фраза может быть разложена на три составляющих: пассивное равновесие, активное равновесие, пассивное равновесие. Пассивное равновесие - это как раз и есть пауза, но если в музыке пауза означает отсутствие (звуков), в танце пауза, наоборот, означает присутствие. Танцор никуда не девается, более того, в нем продолжает происходить масса движений, и самое интересное - в момент паузы он загружает только что протанцованное в свою телесную память и воображение и для следующего движения обращается не к последнему, а ко всему. Пауза из трех частей - эхо закончившегося движения, присутствие (момент растерянности и наслаждения), новое движение (которое, если верить Стиву, начинается с oh yeah!). Фразы могут быть сложнее, с продвижением (Стив называет его "неравновесие"): пассивное равновесие, активное равновесие, неравновесие, активное равновесие, пассивное равновесие. Или любое чередование активного равновесия и неравновесия; - и в конце и начале фразы пауза. Может быть, крошечная, крошечной тоже хватит. (Было потрясающе, когда мы разбились на пары и "говорили" друг другу по фразе, и моя партнерша несколько раз прыгнула, и Стив немедленно подошел и сказал, что это было несколько фраз, а не одна, потому что она делала между прыжками крошечные паузы, - и показал, как можно было "сказать" это на одном дыхании.) В начале занятия думала, что надо танцевать в каком-то смысле спектакль - понятные, имеющие очевидный смысл движения в цепочке движений; у меня была целая внутренняя история про создание острова, рассыпание звезд и кормление рыб; но в конце занятия знала, чувствовала, что это не имеет значения, - я была в себе, с музыкой, и любое движение, которое я делала, было просто про смысл; партнерша дополняла мой смысл, но у нее все равно был свой, а у меня свой. Это очень крутое чувство. Стив говорит, что самая большая радость - создавать смысл, все на самом деле к этому стремятся, и те, кто танцует, и те, кто смотрит. И это правда было очень хорошо, может быть, даже приятнее, чем сочинять и записывать истории. Мы все были как рыбы в источнике.
Ежик в прошлом году нарисовал кое-кого из окружающей меня хип-хоп тусовки, теперь у меня этот рисуночек время от времени по рандомайзу выпадает на рабочий стол. И пусть некоторых из этих людей я не видела уже год, а некоторых полгода, но все равно они все настолько узнаваемы и милы, что я всякий раз при виде этого творения практически пускаю слезу